«Нефтяной бум...» Театра труда: против стереотипов
Театр труда — название одновременно интригующее и немного пугающее. Вызывает ассоциации с соцреализмом, конкурсами лучших рабочих и прочими советскими радостями. Ничего подобного в небольшом лофте во дворах Петровки не обнаруживается, — напротив, стильное помещение, приятная публика, прогрессивный зал по типу Театра.DOC. Cоздатели площадки и говорят о необходимости очистить представления о труде от неприятных коннотаций — и переоткрыть производственную драму, увидеть в ней не пропагандистские истории о жизни рабочих, а «социальные отношения сквозь призму профессии». Из этих компонентов складывается миссия театра — социальная и художественная. Корреспондент HSE Press узнал, как устроены жизнь и труд в театре, и посмотрел спектакль «Нефтяной бум улыбается всем». Делимся впечатлениями.
Найти Театр труда не так просто. Он занимает небольшой подвал в одном из дворов Петровки — по иронии там же находится Департамент культуры Москвы. Пока кружишь по двору в поисках театра, невольно начинаешь шутить с собой — может, отправиться в Департамент, там и обнаружится Театр труда? Шутки необоснованные: искомая площадка — проект негосударственный, держится на грантах, помощи спонсоров — в их числе МФТИ, Ростелеком, Северсталь, — и энтузиазме создателей, в первую очередь — режиссера и художественного руководителя площадки Кирилла Вытоптова, известного по спектаклям в LIQUID Theatre и Современнике.
Из спектакля Вытоптова и вырос Театр труда. «Большую руду», по одноименной советской повести Георгия Вадимова, задумали в 2014 году выпускники Школы-студии МХАТ, с помощью краудфандинга собрали деньги — и в 2015 представили спектакль. За «очередным сюжетом о подвиге простого рабочего» обнаружилась «история о поиске счастья», которую интересно осмыслить и сейчас. Из этого открытия выросла концепция полноценной площадки, и в феврале 2017 года появился «Театр труда» — чтобы дать место целой серии придуманных создателями тематических мероприятий. Каждую неделю здесь — «Разговоры о труде»: театр приглашает представителя одной профессии (уже приходили летчик, сценограф, музыкант, космонавт), тот рассказывает собравшимся слушателям о своих «трудовых буднях». Говорят, получается живо, интересно, весело. С той же периодичностью — детские мастерские, театрализованная и интеллигентная альтернатива школьным урокам труда. Летом обещают открыть целый лагерь и вместе с участниками пройти все «трудовые» стадии постановки спектакля — сделать костюмы, декорации, подготовить сцену и, конечно, сыграть роли.
Но главное направление работы Театра труда все же художественное. За полгода здесь успели представить четыре спектакля; сегодня — премьера пятого, «Нефтяной бум улыбается всем» по одноименной пьесе азербайджанского драматурга Максуда Ибрагимбекова. Это первая часть «нефтяной» трилогии: сначала поставят русскоязычную индустриальную драму, потом — документальный спектакль, потом — англоязычную пьесу. О документальной части расспрашиваю подробнее — выясняется, что через Фейсбук авторы спектакля нашли нескольких пенсионеров рабочих профессий и уже несколько месяцев работают с ними вживую; летом отпустят участников отдохнуть и уедут в экспедицию — изучать, как устроена нефтедобыча, а осенью представят постановку. Звучит как радикальный пересмотр представлений об аудитории современного театра: за пенсионерами явно должны подтянуться их друзья, а типичные зрители получат возможность увидеть тех, с кем в повседневности сталкиваются редко и неблизко. Театр как место встречи общества — идея сильная.
Кстати, публика на «Нефтяном буме…» эту гипотезу подтверждает. Здесь и те, кого ожидаешь увидеть скорее в «Гоголь-центре», — и те, кого вообще не ожидаешь увидеть в театре. А вот в самом спектакле на фоне всей этой социальности ждешь ее и увидеть — а он оказывается художественным, отчасти даже формальным экспериментом. Что радует: название «лаборатория индустриальной драмы» к театру прикреплено не зря — и, возможно, здесь и вправду возникнет новый творческий метод.
«Нефтяной бум улыбается всем», — скорее, первые шаги в его поиске. Пьеса Ибрагимбекова — о событиях в Баку начала XX века: на фоне растущих революционных настроений здесь выстреливает первый нефтяной бум и закручивает капиталистичность общества. Поверх этого разворачиваются судьбы героев из разных социальных групп — владельца месторождений и его сына, приезжего чешского графа, что хочет купить землю со скважиной, губернатора города и его дочери. Вообще социальные отношения и политический контекст Ибрагимбекова интересуют ощутимо больше, чем трудовые будни его героев или устройство промышленности — их в пьесе нет почти совсем.
То же получается и в спектакле. Находится и масса параллелей с сегодняшней Россией — именно социальных и политических: нефтяной бум явно располагает. Иногда это вытягивание действия в современность становится даже слишком нарочитым, но сцены вроде разрывающей текст середины века реплики «окей, Гугл» случаются всего пару раз. В остальном же речь скорее даже не о вытягивании, а именно о запараллеливании, о сопоставительном анализе «тогда» и «сейчас», первого нефтяного бума и актуального. О подчеркивании дистанции по отношению к первому — и об интересе к нему как к объяснительной модели для настоящего.
Дистанция и интерес — ключевые характеристики спектакля, пожалуй. Принципиально обнуленное пространство сцены, минималистичные декорации не отсылают своей материальностью ни к прошлому, ни к настоящему — единственной отсылкой становится несколько раз возникающая на заднике проекция кадров из — оммаж эпическому театру Бертольта Брехта. Но даже хроника не перетягивает внимание с актёрской игры и текста — как ни странно для современно театра, главное в «Нефтяном буме…» именно здесь. То есть в отношениях актёров и текста, основанных на этих самых дистанции и интересе. Тут можно увидеть отголоски брехтианского же отчуждения, комментирования роли — но не ради призыва публики к созданию политического сообщества, а ради исследования, попытки понять, как было тогда и как есть сейчас.
Дистанция эта, кстати, подвижная — от «окей, Гугл» до полного вживления в роль, от полного понимания прошлого до явного разрыва с ним. Со вживлением, как и с максимальной дистанцией, есть пара неудачных моментов — иногда оно слишком затягивается, и тогда начинает уже казаться, что сидишь на очередной водевильно-психологической постановке — особенно учитывая, что романтических не без пошлости сцен в самой пьесе достаточно. Но в основном дистанция оказывается выстроена с толком — и явно видно, что держать ее актерам интересно.
И эта дистанция, выявляющая интерес, — как кажется, главное открытие этого спектакля, начало, из которого и может вырасти метод постановки производственной драмы. Остаётся смотреть, как он будет расти и трансформироваться, обретать новые возможности и новую выразительность.
ОЛЬГА ТАРАКАНОВА
Фото — Театр труда