ЛГБТ-Вышка
Десять студентов на условиях полной анонимности рассказывают, как происходит каминг-аут и каково ЛГБТ-сообществу в России вообще и в Вышке в частности.
Об осознании своей сексуальности и о первой любви
«Мне было 12, когда я влюбился в друга-натурала. Я долго не хотел воспринимать своё чувство к нему как влюблённость. Я не хотел принимать мысль, что мне нравятся мужчины и не нравятся женщины. Я не хотел быть геем, не хотел быть изгоем, не хотел влюбляться в людей, которые заведомо не смогут любить меня в ответ. Поэтому я подавлял своё чувство, подавлял свое влечение, никому ни о чём не рассказывал. Боялся, что, если кто узнает, вся моя жизнь покатится к чертям. Ничего не получалось, и я хотел покончить с собой, но силы воли не хватило. Через 3 года влюблённость прошла, я искал выход и начал писать рассказы о своей жизни, они помогали и помогают мне разобраться в себе. Я начал делать каминг-ауты перед близкими друзьями, начал встречаться с парнями. И на данный момент то, что я гей, не приносит мне особых неудобств, есть даже некоторые плюсы».
«В учительниц я влюблялась класса с седьмого (уточню: о взаимности речи и не шло). Помню, как-то задумалась: всё ли со мной в порядке? Стало тошно от себя – хотя это и была проскочившая мысль. В девятом классе я первый раз влюбилась без ума. Мама, узнав, сказала, что это ничего не значит, что подростки часто влюбляются во взрослых своего пола. И, когда уже в старшей школе я впервые поделилась своими переживаниями с близкой подругой: "Все влюбляются в мальчиков, а я..." – она ответила: "Это же совсем не то!" Но оказалось всё-таки "то". Моя история осознания своей гомосексуальности красива как три заката: я впервые по-настоящему поняла это, танцуя вальс. С женщиной, да. Она посмотрела мне в глаза, и я просто перестала существовать, превратилась в какой-то трепещущий шар из любви. Потом стояла посреди зала, не могла опомниться. А через несколько часов сказала своей лучшей подруге с уверенностью в голосе: "Я лесбиянка"».
О неведении родителей и их реакции на каминг-аут
«Мои родители – либералы в достаточной степени, чтобы относиться к ЛГБТ скорее с сочувствием, нежели с осуждением. Но одно дело – чужие дети, другое – свои. Нельзя быть уверенным, как мать с отцом отреагируют, если однажды я скажу им, что целоваться с девушкой для меня – как целоваться с резиновой куклой, а от парней мне голову сносит. У нас и так хорошие отношения, каминг-аут вряд ли сделает их лучше, а испортить – может. Наверняка родители догадываются о моей ориентации, однако верят в то, во что хотят верить. И это удобно: тебя без лишних вопросов отпускают к “другу” с ночевкой.
Мне кажется, отсутствие внуков – самое неприятное для родителей в том, что их сын – гей. Поэтому я усердно внушаю им, что детей заводить ни за что не буду, потому что дети для меня – это безответственно и ужасно. Так что, если мои пристрастия и раскроются, для родителей главное разочарование будет уже позади».
«О моей ориентации знает только моя мама. Я думала, что она будет вне себя, но та восприняла моё признание достаточно спокойно. Безусловно, для неё это было некоторым потрясением. Она сказала, что со временем это пройдёт, так как, по её словам, "я просто не встречала нормальных парней". Но я никогда не подвергалась гомофобии с её стороны, наоборот, она всегда относилась к моему выбору уважительно, даже пыталась помочь, когда я переживала из-за своих отношений с теперь уже бывшей девушкой».
«Внезапный каминг-аут произошёл в 15 лет по моей неосторожности: забыл выйти из социальной сети. Я очень хорошо запомнил тот день. Помню, как не верил, что это происходит наяву и со мной. Помню мамины слезы и крики, её обещания выпрыгнуть в окно или отравить меня ночью. Запомнил и своё поцарапанное лицо, оправдания перед одноклассниками. Помню серьезный разговор с отцом: стену его непонимания и нежелания понять я отчётливо чувствовал. Это страшно, когда ты пытаешься внятно и чётко говорить с родными тебе людьми, а они не понимают тебя, словно вы общаетесь на другом языке. Страшно осознавать свою беспомощность. Они твердили одно и то же, не слушая меня – говорили, как я потом выяснил, первую попавшуюся чушь о геях с быстренько найденных страниц в интернете. Я не знаю и не желаю знать, как теперь относятся к гомосексуальности мои родители. Похоже, что навсегда в моей памяти остались эти бессчётные ночи с мыслями о том, почему именно мне пришлось испытать такой ужас, и мечтами, как было бы хорошо, если бы родители приняли меня. С другой стороны, это событие сделало меня холоднее, избавив от иллюзий, хотя мне до сих пор тяжело видеть, как людская неосведомлённость и глупость ведут к ненависти».
О гомофобии
«Как и любой, на мой взгляд, представитель ЛГБТ-сообщества в России, я испытывал на себе гомофобию. Больше всего запомнились насмешки, доносившиеся из разных углов школьных коридоров. Я терпел до тех пор, пока к этим ругательным прозвищам не начали добавлять моё имя. Самым ужасным впечатлением стал момент, когда куча парней шла за мной по школьной лестнице и скандировала моё имя со словом "п****". Помню, как пришёл после этого домой опустошённый, в подавленном настроении. Помогла лишь поддержка друзей – они действительно морально поддержали меня».
«Гомофобия в отношении меня никогда не выходила за рамки шуток и маразматических размышлений на тему перенаселения или падения нравственности.
Думаю, можно назвать отдельным видом гомофобии этакий фетиш на ЛГБТ, когда некоторые девочки мечтают о друге-гее. Тебя воспринимают не как личность, а скорее как галочку в личных достижениях или экзотическую зверушку.
Но это вещи, о которых стоит заморачиваться, только если больше делать нечего».
«В Москве встречаешься с косыми осуждающими взглядами; несколько раз незнакомые люди на улице кричали мне в лицо: "Лесбуха!" – и это, конечно, некомфортно. К тому же никогда не знаешь, в какой момент агрессивные выкрики перейдут во что-то большее, поэтому сейчас мне приходится отказываться от того, чтобы даже подержаться с партнером за руки в метро или на улице. Тем более уровень гомофобии среди населения значительно вырос в последние годы вследствие госполитики».
О взаимоотношениях ЛГБТ с полицией
«Однажды я участвовала в демонстрации: это была ЛГБТ-колонна прогрессивных левых в составе общей демонстрации на Первомае. Так как опыт для меня был совершенно новым, впечатления остались незабываемые. Было здорово почувствовать, что ты не одна, что есть люди с похожими проблемами, и это люди, готовые к борьбе, здорово было видеть проявление солидарности со стороны других частей шествия, которые напрямую не связаны с ЛГБТ. Но были и вещи ужасающие. Действия полиции повергли меня в шок: радужные флаги попросили убрать ещё до начала шествия, а при попытках поднять их обратно полиция грубо задерживала демонстрантов, вырывая флаги из рук и опрокидывая людей на землю, не говоря уже о том, что они не представлялись и не объясняли основания для задержания. На выходе с места проведения митинга полиция образовала плотное кольцо и сузило выход, задерживая там организаторов ЛГБТ колонны с применением физической силы. После того дня я твёрдо уверовала в необходимость борьбы за права ЛГБТ, хотя эта уверенность была разбавлена страхом безнадёжности той ситуации, которую мы имеем в этом вопросе сегодня. В любом случае произошедшее заставило меня отыскать информацию об ЛГБТ и правозащитных организациях Москвы, начать общаться с людьми, которые занимаются этим».
О борьбе с гомофобией
«На четвертом курсе я полгода проработала волонтером на горячей линии российской ЛГБТ-сети http://www.lgbtnet.org/ru/hotline (проект, где можно получить экстренную психологическую, юридическую или организационную консультацию), но потом сменился принцип работы, там теперь могут работать только психологи, а я не психолог – пришлось уйти. В каком-то смысле это было непосредственной борьбой с гомофобией: существует такой феномен, как внутренняя гомофобия, когда человек не принимает сам себя. И консультант (а теперь ещё и психолог) может помочь с этим справиться.
Сейчас с гомофобией я борюсь способом личного примера (я его придумала не сама, а узнала от знакомой). В прошлом году я сделала каминг-аут в фейсбуке, и то, что я сейчас пишу сюда, – один из его результатов. Мне очень нравится эта идея – жить открыто (но и не забывая о безопасности, конечно), так, чтобы из мифических существ геи, лесбиянки, трансгендеры постепенно превратились в чьих-то хороших знакомых».
«Я не участвую в акциях или демонстрациях, потому что считаю это бессмысленным. Я думаю, многие жители России будут относиться к нетрадиционной ориентации нетерпимо до тех пор, пока они не узнают, что хотя бы один их друг/знакомый/дочь является представителем ЛГБТ-сообщества. В такой ситуации мог бы помочь массовый "выход из шкафа". Наверное, только тогда люди начнут серьезно задумываться над вопросом, стоит ли им продолжать и дальше ненавидеть нас».
«В борьбе с гомофобией важны две вещи: образование и общее развитие терпимости в обществе. Образование – в том плане, что людям необходимо узнать элементарные факты о природе гендера и сексуальности. Но этого мало. Недостаточно просто объяснить человеку, например, что гомосексуальность – не болезнь, что гей не обязательно считает себя женщиной. В каждом из нас живёт маленький фашист, каждый из нас, даже если мы считаем себя очень толерантными и открытыми, может поймать себя на мысли, что те или иные люди нам неприятны. Вопрос лишь в том, насколько мы осознаём голос внутреннего фашиста и умеем ли мы его контролировать. На мой взгляд, обществу нужно научиться думать самим (то самое критическое мышление) и жить со всем тем, что им не нравится, не пускаясь в оскорбления и не пытаясь скрыть существование тех или иных групп населения и их проблем».
О Вышке
«Мы, будучи парой, не выражаем свои отношения в университете, по крайней мере физически, то есть не держимся за руки и не целуемся, как это спокойно делают разнополые пары – жизнь в России учит сдержанности, но я полагаю, что большинство одногруппников в курсе наших отношений: кому-то сказали, кто-то узнал через соцсети и так далее. Отношение нейтральное. Несколько раз моей девушке писали, что мы милая пара – бывает и такое, но в целом никто особенно не комментирует чужую личную жизнь».
«Лично мне как представителю ЛГБТ-сообщества в более широком смысле в Вышке жилось хорошо. Мне кажется, образованность вообще, не обязательно именно в вопросах ЛГБТ, способствует толерантности и просвещённости. Помню, как мы разбирали какой-то рассказ Набокова и там был герой-гей, довольно мрачная личность. Преподаватель нам объяснял, что для Набокова гомосексуал – это по умолчанию неприятный, нехороший человек. "В двадцатом веке многие ещё думали, что в этом есть что-то плохое", – добавил он, как будто извиняясь за Набокова. А у меня на душе потеплело.
Когда прошлой осенью я сделала каминг-аут в фейсбуке, меня поддержали многие вышкинские друзья и преподаватели. Это огромное счастье. Я, правда, не знаю, была ли какая-то негативная реакция – если кто-то и был шокирован, он мне об этом не сообщил».