Чему учит антропология?
Все гуманитарные науки — социология, история, литература и другие — изучают поведение и характер человека. Со времен Древней Греции люди пытались объяснить, чем обусловлено поведение человека и как он принимает решения. Наработанный человечеством за более чем три тысячелетия багаж знаний наталкивает на успокоительную мысль, что теперь-то мы точно знаем натуру человека. Однако антропология — наука о человеке — говорит нам, что такое впечатление очень обманчиво. Оказывается, большинство из того, что нам кажется натуральным, — не более, чем социальный конструкт.
Человек — рациональный индивид, homo economicus, все действия которого направлены на получение максимального счастья или полезности? На этом построена вся современная экономическая наука. Все разговоры про стимулы, дилемму заключенных и эффективность свободных рынков построены именно на этом предположении. Основоположник современной антропологии Бронислав Малиновский на примере жителей островов Тробриан в Папуа Новая Гвинея показал, что есть люди, для которых обмен дарами намного важнее, чем какая-либо экономическая выгода. Человек Малиновского будет, скорее, вести экономический обмен с тем, с кем чувствует наивысшую человеческую близость, а не с тем, у кого самый дешевый продукт или кто готов больше всех заплатить. Большинство бизнесменов ближе к людям Малиновского, чем к рациональным индивидам: установку о важности отношений в бизнесе никто не отменял! Если же взять предпосылку, что аборигены менее испорчены обществом чем европейцы, то дар ближе к природе человека, чем экономический обмен.
Семья — естественный для человека институт? Западноевропейская цивилизация думает так уже более двух тысяч лет. Еще Аристотель в «Политике» выводил образование государства из естественности семьи. Однако один из антропологов, изучающих родственные связи, Льюис Генри Морган, заметил, что на более ранних этапах развития общества связь ребенка и отца в принципе не признается. Действительно, если не доступен анализ ДНК, то как установить отцовство? Изучая различные системы родства, Морган выяснил, что семья — состояние общества не естественное, а достигнутое в результате эволюции от примитивного промискуитета, или ничем не ограниченных сексуальных отношений между полами. Но если семья была образована в силу эволюции, то что мешает предположить, что это не конец эволюции, а лишь одна из ступеней, и в дальнейшем общество придет к совершенно другой форме родства? Известные в России философы Карл Маркс и Фридрих Энгельс разделяли похожую теорию, и считали, что при наступлении коммунизма стандартная буржуазная семья должна исчезнуть.
Наши представления о естественном, врожденные или усвоенные в детстве культурные коды, часто мешают нам правильно понять человека, который видит мир через совершенно другую призму. А это огромное количество людей: представители других культур, предшествующие или будущие поколения. Ограниченность нашего понимания мира и человеческих отношений можно сравнить с ограниченностью того, как мы воспринимаем музыку.
В Африке, в Гане, сильно развита культура игры на барабанах. Этнограф музыки из университета Иллинойса Александр Гельфанд взял несколько уроков игры на барабанах у жителя одного из племен и поехал в Гану. Его учитель считал, что Александр играет довольно хорошо. Каково же было удивление этнографа, когда при игре дуэтом со своим учителем он услышал, что из барабана туземца, кроме заученной Александром музыки, доносятся быстрые ритмы, совершенно неизвестные ученому. Более того, Александр, слыша эти звуки, совершенно не мог их воспроизвести. Он не мог понять их природу. Проблема заключалась в том, что восприятие Гельфандом музыки было ограничено западноевропейской нотной системой. Для нашей системы нотной записи таких звуков и ритмов, как в Гане, просто не существовало. А если звуков не существует, как можно их сыграть? Как пишет антрополог: «Проблема была явно не с моим слухом, а с моим мышлением!»
Структуры идей, заложенные в нашем мышлении, особо выделяют какую-то отдельную часть мира и в то же время совершенно теряют другую. Как в истории с барабанами, наша «нотная система» не дает нам понять многие существующие на свете явления: так политэкономы девятнадцатого и двадцатого веков видели в человеке рационального homo economicus и не замечали важность дарообмена в отношениях людей. Для нашей системы таких «исключенных» явлений либо нет, либо они воспринимаются как неправильные и требующие исправления. У каждого из нас уже есть жесткие представления о том, как работает мир, — они заложены в нас с самого детства и именно через них мы воспринимаем, понимаем и судим происходящее в мире вокруг нас. Однако такое восприятие мира — не естественное для человека видение, а лишь один из тысячи различных взглядов. Именно знание о многообразии различных миропониманий, об искусственности практик, кажущихся нам неотделимыми от человеческой природы, и дает нам антропология.