Не учёбой единой живет Вышка. У многих из нас есть занятия, которые порой гораздо интереснее лекций и рефератов. И одно из этих занятий — игры. Мы пообщались с геймерами из Вышки и попытались понять, как отделить виртуальный мир от реального, чем отличается «задрот» от геймера, и есть ли будущее у отечественной игроиндустрии.

О том, как всё начиналось

Арсений: Сейчас мне 19 лет, играю лет с 6-7. Сначала это были детские обучающие игры, но уже тогда я заметил что-то особенное в этой активности. «Серьёзная любовь» (улыбается) началась лет с 10-12, когда у меня появилась возможность много играть. Одно время получал огромное удовольствие от игр Sega. У меня был слабый компьютер, он мало что тянул, и я достал симулятор, проходил кучу достаточно интересной классики. Среди любимых, например,  The Legend of Zelda Majora’s Mask и The World Ends With You. Меня они очень зацепили, во-первых, уникальным геймплеем, во-вторых, атмосферой и авторским посылом.

Стас: Первая моя игра — Colin McRae: DiRT Rally 2005 на старом Pentium 3. С этого всё и началось 11 лет назад. Любимые проекты — Heavy Rain (на Playstation 3), The World Ends With You (на Nintendo DS) и Bully (на Playstation 2). Могу назвать себя отчасти киберспортсменом: на данный момент я пытаюсь войти в состав «КиберВышки» по Hearthstone. А вообще за свою жизнь я поиграл почти в 1500 разных проектов (разводит руками).

Дана: Начала играть я в одиннадцать лет, пятый-шестой класс. Зимой каталась на лыжероллерной трассе в Одинцово. На самом верху этой горки есть полянка, и вот собрались мы на ней: наши родители и друзья — весело было. Постелили клеёнку, чтобы не сидеть на снегу, и так я запрыгалась на этой клеёночке, что она покатилась вниз с горки. Угол наклона был очень резкий, а в конце — трамплин. Я вылетаю с этого трамплина и лечу в двухметровую яму: бедро и предплечье просто в хлам! В школу я (смеётся), естественно, не ходила. Как-то пришёл ко мне друг и сказал: «Тебе всё равно делать нечего, домашнюю работу делаешь за пять минут». И поставил он мне World of Warcraft. Просто жесть — я пропала в этой игре! Так начался мой геймерский досуг.

О геймерстве, видеоиграх и личной жизни

Стас: Мы с парнями как-то устроили шестидесятичасовой марафон в Cross Fire — корейский шутер, который сейчас я ненавижу всей душой (смеётся). Когда-то в нём провёл тысячи три часов. Меня вырубило где-то на пятьдесят пятом часу, только помню, как проснулся на следующие сутки. Это было что-то совершенно жуткое. Я, честно говоря, не помню этого марафона, потому что сидел все время на кофе и Red Bull’е и был очень уставший. До конца продержался только один из нас, но потом он уснул на целые сутки.

Настя: Видеоигры, на мой взгляд, — будущее современного искусства, поэтому их нужно развивать. Когда в продажу поступают такие «конвейерные» игры, как Assassin’s Creed, это как нож по сердцу. Игры ­­— искусство, а люди этого не понимают и с радостью тратят деньги на проекты, которые ставят своей целью лишь коммерческую выгоду.

Дана: Если ты распределяешь своё время адекватно и понимаешь, когда нужно включить компьютер и Playstation на пару часов, то это никак не мешает. Даже работе. Игры как-то расслабляют, выключают мозг на время.

О разнице между «геймерами» и «задротами».

Егор: В детстве часто слышал слово «задрот» — не самое приятное чувство. В основном в школе мы играли в PSP. Выходишь в коридор, а там все сидят с PSP, и девочки всех называли «задротами» и «очкариками». А я тоже играл (пожимает плечами). Какая разница, кто и как обо мне думает? Если я хочу стать лучшим в какой-либо игре или какой-либо деятельности, я это сделаю, хотя бы постараюсь. Когда-то моя бабушка говорила, что всё это ерунда и пустая трата времени. Но сейчас я хожу на лекции по киберспорту, по комментированию, и она спрашивает меня про игровые дисциплины, жанры, понимает, что всё вокруг меняется! Когда-то в её время пришли телефоны, компьютеры. С киберспортом всё так же: от него не избавиться, так что лучше смириться и принять как любой другой вид спорта. Многие люди, которым за лет 30-40, начинают смотреть киберспортивные матчи, потому что это не просто развлечение, а целая индустрия. Как футбол, например (улыбается). По этой причине понятие «задротство» уже сейчас уходит куда-то вдаль и скоро точно исчезнет.

Дана: Я человек, переживший установленную психологом компьютерную зависимость. Поэтому знаю разницу между зависимыми и теми, кто просто получает удовольствие от игры. Зависимый человек в 90% случаев играет в одну и ту же игру. И чаще всего ничего в ней не умеет. Вернее, что-то он, возможно, и умеет, но не способен эффективно пользоваться этой игрой. На примере «задротов» WoW. Те, кто от WoW зависит, играют в неё тупо, а если играть с умом, то можно ещё и денег заработать. Причём приличных — по 25000 в месяц. Да и вообще геймеры и задроты — это разные понятия. Человек играет в игры, ему в кайф — он уже геймер. А если он за компьютером просиживает всю свою жизнь и ничего кроме него не знает, — это уже задрот. При этом профессиональных геймеров нельзя назвать задротами, так как они  получают от игры “профит”. «Задроты» — это те, кто не может найти баланс между реальной жизнью и игрой.

О видеоиграх и учёбе в Вышке

Стас: В Вышке объективно тяжело учиться, и для геймеров всё заблокировано, то есть в университете ни «торрент» не скачаешь, ни по сети не поиграешь. При моем увлечении Hearthstone это болезненно! Вышка пытается ограничить геймеров в этом плане. И я надеюсь, в скором времени это всё закончится или изменится — иначе тяжеловато будет. Что касается обучения, то в предсессионный и сессионный период не играю вовсе, потому что ни времени, ни желания нет, сильно заботит то, как бы не вылететь. В несессионное время стараюсь уделять играм по полтора-два часа в любом случае, бывают марафоны часов по пять-семь. Короче говоря (вздыхает), Вышка определённо накладывает свой отпечаток на жизнь геймеров.

Настя: Учёба очень мешает геймерству, откровенно говоря. Когда я поступала, меня на собеседовании спросили: «Чем занимаешься?» Честно ответила: «В игры поигрываю. Даже собираюсь себе специально компьютер покупать, чтобы в общежитии играть». Реакция была такая: «У вас не будет времени». И они были правы, они реально были правы (пожимает плечами). Но последний раз я играла прямо на лекции, потому что  она была скучная. И мне не было стыдно.

Егор: Учиться в МИЭМе удобно: не легко, не трудно, а именно удобно. Ты можешь выбирать: либо ты учишься хорошо, но отодвигаешь свои личные дела на второй план, либо как я. То есть немного посредственно, где-то забивать, где-то прогуливать, но вовремя сдавать основные, важные предметы и заниматься внеучебной деятельностью, за которую можно получить разного рода привилегии. Когда поступал в Вышку, я знал, что здесь нет никакого киберсообщества. Есть в МИФИ, Бауманке, МИРЭА, но не в Вышке. Тогда я понял: нужно поднимать киберспорт с колен! Сказал одногруппникам, что буду заниматься киберспортом. Веры было немного.

На сегодняшний день результаты таковы: мы подняли «мёртвую» группу до «актива», можем сами организовывать и проводить турниры как в Вышке, так и за её пределами при полной поддержке МИЭМа. Привилегий много: к примеру, активное участие в жизни «КиберВышки» учитывается в конкурсе на ПГАС.

Сейчас «КиберВышка» — это целая организация, которая занимается киберспортом, игровой деятельностью во всей Высшей школе экономики. «КиберВышка» активно взаимодействует и с другими вузами. Мы проводим турниры по московским университетам, в прошлом году был «Айсберг» по Dota2, где собралось порядка 14-16 команд. Это были практически сборные команд от вузов: чуть-чуть смешанные, но приближенные по составу к московской студенческой киберлиге. Я лично участвую в турнирах по Counter-Strike.

О проблемах игровой индустрии в России.

Дана: Я занимаюсь кино, снимаю короткометражные фильмы, при работе на съёмочных площадках вставал вопрос: у нас же так много денег, так много людей смотрят кино, почему не снимают хорошо? Ответ очень прост: нет хороших специалистов. Это относится и к играм. У нас нет сценаристов для игр, нет «айтишников», программеров, не разрабатывают новые движки для игр. У меня друг, потрясающий программист, в течение трех лет организовывал олимпиаду Типичного программиста, хотя сам даже в университет не поступил. Он понял, что в России никто не хочет его учить. И уехал парень в MIT. Всё, что я могу сказать, — это то, что он не вернётся: будет работать там, разрабатывать проги и игры писать тоже будет там. Фишка в том, что «там» кадры ценятся, а у нас их даже подготовить не могут.

Арсений: Почему российская игровая индустрия в таком плохом состоянии? Есть несколько факторов. Если мы посмотрим на тех, кто сейчас является центром игровой промышленности, — это, разумеется, Америка и Япония. Нужно учитывать, что в Америке и Японии были технические базы. Первая, например, добившаяся успеха консоль была создана в Америке — Atari 2600 — что дало толчок к развитию большого количества компаний. Уже после этого доминирование в сфере игрового «железа» перешло к японцам, когда Nintendo представила новую консоль NES. А в Советском Союзе максимум, на что были способны, — копировать системы Nintendo и выдавать их под названием «ЭЛЕКТРОНИКА», где волк яйца ловит.

Если посмотрим сейчас, то увидим, что всё печально, но не настолько, насколько могло бы быть. Что сейчас могут дать инвесторы создателям игр? Если делить всю игровую индустрию на две части, можно назвать одну часть — «мейнстрим», а другую — «инди». В России с мейнстримом всё плохо, поскольку нет институтов, которые могут подкреплять разработчиков финансово, краудфандинг не так развит, как на Западе, отсутствует культура покупки лицензионного ПО. Основное развитие игр происходит из free-to-play проектов, которые собирают деньги лишь с небольшого процента игроков. А если говорить об инди-индустрии, то сразу вспоминается студия Ice-Peak Lodge, создавшая игры вроде «Мор (Утопия)», «Тургор», «Knock-knock». Это люди с совершенно уникальным взглядом на мир и уникальными проектами, аналогам которых в мире нет. К счастью, подобные компании постепенно появляются. Их становление и развитие — это лишь вопрос времени и денег. Получается, что будущее у отечественных разработчиков определенно есть.